Музыка является более абстрактным искусством

Американский писатель и поэт Г. Сантаяна писал, что музыка является более абст­рактным искусством, которое вместе с тем может выз­вать самые конкретные эмоции. Можно реагировать на музыку на очень примитивном, почти биологическом уровне. Здесь переживаются такие реакции, как напря­жение, расслабление, радость или раздражение, проз­рачность и тусклость. Музыка может восприниматься как скорость, как движение вперед, как нечто бесконеч­ное, как шепот или гром, как тысячи других, психологи­чески обоснованных отражений физических явлений, а также явлений внутренней, подсознательной психиче­ской жизни.

Музыкальный вкус может улучшаться, оттачиваться, что достигается, прежде всего, новым и новым прослуши­ванием, а также специальным обучением, позволяющим воспринимать высшие формы музыки.

Один из высоких уровней музыкального вкуса

Так, одним из высоких уровней музыкального вкуса является способность различать тонкие нюансы чувств. Каждый может сказать о различии между грустным и радостным отрывком. Талантливый слушатель распозна­ет не просто «радостную окраску», но и ее специфиче­ские оттенки — озабоченной радости, деликатной радо­сти, экстатической радости, беззаботной и т. д. Количе­ство этих оттенков чрезвычайно велико, и далеко не все из них можно определить словами: музыкальный язык богаче. Большое значение для тонкого восприятия имеет зрелое понимание естественных отличий в музыкальном выражении, характерном для различных эпох.

История музыки помогает слушателю различать, например, сти­листические отличия в выражении темы радости. Экста­тическую радость, которая живет в музыке Скрябина, не нужно искать в операх Глюка или даже Моцарта. Знание музыкальных особенностей столетия сразу на­страивает восприятие и воображение на то, что следует чего не следует искать в музыке определенного периода. Для понимания музыки необходимо и другое, наи­более существенное качество — видеть за пределами структурных рамок определенного фрагмента. Именно то, каким образом мы отбираем, комбинируем и реализуем в нашем воображении впечатления, рождающи­еся в отдельные моменты музыкального потока, являет­ся особым проявлением психической функции.

Здесь воображение играет главную роль. В отличие от другого вида искусства, в музыке нет хронологии со­бытий, нет отдельной удерживающейся картины. Все находится в движении, не за что зацепиться. В танце, например, несмотря на непрерывную сменяемость дви­жений, каждый момент все-таки представляет картину. В музыке исключительно одно воображение способно выткать стройную картину из кажущегося хаоса звуков, импрессий, создаваемых темами, ритмами, цветовыми снами, гармониями, развитием, контрастами…

Естественно, можно было бы составить «буклет-программку» — этакий путеводитель на сложные музыкальные произведения, чтобы «облегчить» задачу слушателю. Но люди не слушают музыку с диаграммами на коленях. И если пойти по этому пути, то слишком большая концентрация внимания на чисто формальных элементах музыкального отрывка может подавить свойственную воображению свободную динамическую ассоциацию, помешать включению в нее множества других элементов, без чего нельзя воспринимать музыку. Слушатель должен, прежде всего, опираться на свой собственный дар анализа, переживаний и воображения.

Когда музыка Скрябина, Бетховена, Чайковского вызывает в нас глубокие и благородные чувства, она заставляет звучать в нашей душе те моральные ценности, те идеи, которые мы уже несем в себе. В воображении не возникают чуждые нам до сих пор образы, только потайное становится очевидным, более ощутимым. Похоже, что музыка снимает с души слой за слоем обыденность или усталость, как летний долгож­данный дождь омывает листву городских бульваров, и вот в мозаике воображения уже являются свежие крас­ки, новые тона и полутона, необычные узоры-образы.

Отсюда следует, что воображение и образность мы­шления важны не только для композитора, но они оди­наково существенны для исполнителя и для слушателя. И если представление и образы, задуманные компози­тором, могут совершенно измениться в творчестве ис­полнителя и еще больше в восприятии слушателя с его индивидуальной способностью создавать свой внутрен­ний мир, то эмоциональный настрой при этом остается — должен оставаться — неизменным.