Так «всплеск» воображения озарил жизнь ординарца Праскухина /«Севастополь в мае»/ за считанные минуты до смерти.
История сохранила для нас и рассказ о другом всплеске воображения: свое блестящее математическое открытие «гений одной ночи» французский математик Эварист Галуа совершил накануне смерти, будучи тяжко ранен на дуэли.
Ночь накануне смерти Галуа провел в лихорадочном состоянии (которое всегда характеризуется резким усилением воображения, необычностью образов и соединений), спешно, непоследовательно, отрывочно ложились на бумагу его математические идеи: ученый торопился передать их в письме другу. (Его работа по высшей алгебре была отклонена Академией наук как «неясная».)
Немногие друзья верили в гений молодого Галуа и настойчиво продолжали дальнейшие исследования, в основу, которых легли предсмертные идеи ученого. Позже определилось: Галуа изложил теорему, которую смогли сформулировать и использовать только через 25 лет, когда математическое мышление было достаточно развито…
Таким образом, не приходим ли мы к выводу, что воображение — волшебная колба (или могучая лаборатория), в которой пышно распускаются растения, возникшие из того зерна, что заложено другими личностными качествами человека и всем опытом его жизни?
Да, эваристы галуа сегодня чрезвычайно редки (да и вся история науки далеко не изобилует ими), мы соглашаемся, что современную науку двигают вперед именно ученые-лаборанты, как пишут журналисты, «люди повседневного кропотливого труда, которые отличаются от своих помощников только суммой специальных знаний, только способностью их правильно применить».
Но вот по поводу утверждения того же автора, что ученого отличает только сумма знаний да «…абсолютное предпочтение, которое он отдает своей работе перед всеми другими занятиями», хочется возразить.
«Сумма знаний» и «предпочтение» характерны для любого человека с «узкоспециальным увлечением», но они еще не делают погоды — не формируют творческой личности.
